Проект Валерия Киселева / Статьи / Армия / Дневник «партизана»

[11.02.2000]

Специальный репортаж

Валерий Киселев

Дневник «партизана»

Исполняющий обязанности президента России Владимир Путин издал указ о проведении в 2000 году военных сборов военнообязанных. Более 10 лет не проводилось в стране подобных дорогостоящих мероприятий, поэтому есть смысл вспомнить, как проходили военные сборы «партизан», как в просторечии называли военнообязанных запаса в недавнем прошлом. Автор вспомнил об этом дневнике после того, как по телеканалу НТВ прошел сюжет о молодом учителе истории из Воронежа, которому вскоре по этому указу предстоит идти на военные сборы, но дети не хотят его отпускать в армию… Вспомнил, потому что сам в то время был учителем истории.

День первый, 5 февраля 1979 года. «Семь лет давил гадов…»

Около 6 часов утра пришел посыльный с повесткой из райвоенкомата. Народу там собралось несколько сот человек. Офицеры военкомата разбили всех по командам и автобусами отправили в полк. В казарме по конвейеру нам выдали обмундирование и отправили в лес неподалеку от полка. Огромные толпы призванных, напоминавших дезертиров-мешочников времен гражданской войны, кадровые офицеры быстро переформировали в роты. Меня представили взводу, которым предстояло командовать.

На ГАЗ-66 всех перебросили в лес, в район сосредоточения. Покормили, но чем — не запомнил, потому что в сумятице боялся потерять своих солдат. Котелки вытерли снегом. Район сосредоточения — поляна среди чахлого леса. Стоит палатка, в ней должна разместиться наша рота — 60 человек.

Впервые здесь появился командир роты, встал перед строем и начал:

— Я ваш командир роты, капитан Корсаков. Окончил училище имени Верховного Совета, москвич, семь лет давил гадов в Чехословакии, застрелил часового (в рядах несколько человек дружно ахнули, началось движение и ропот — авт.) и был отправлен в Союз на «отдых». Вопросы есть?

Вопросы были: «Как убил часового? За что?» Капитан пообещал как-нибудь рассказать. Ротный на вид был — настоящий строевик, службист, похож на артиста Даля. Почти сразу роту стал называть «ну и войско!..» После такого представления его сразу невзлюбили.

Скоро привезли ящики с оружием. Церемония выдачи растянулась часа на два. Записал номера автоматов своего взвода.

Погода была холодная, градусов 15-20 с ветром, все постоянно дрожали. Повели на обед, примерно километр шли строем. Кормили сразу весь батальон, но довольно быстро. Суп разливал срочник, грязный повар-узбек по имени Миша. Кто-то его спросил: «Что на второе?» — «Каша» — с гордостью ответил Миша. — «А на ужин что будет?» — «Каша» — так же гордо ответил Миша. Каждый день шутники спрашивали его, что будет на завтрак, обед и ужин и всякий раз ответ был один, но гордый ответ: «Каша!».

Все ели стоя, котелки и хлеб держали в руках. Потом котелки оттирали снегом от жира.

Вернулись в расположение, поставили вторую палатку. Перед отбоем по приказу капитана вырыли в сугробе стометровую траншею. Зачем — не поняли. Но надо, значит надо, заодно и согрелись.

В перерыв записал фамилии бойцов своего взвода. Восемнадцать человек. Все разных специальностей, многие попали прямо из заводской проходной, когда пришли утром на работу.

Ночь практически не спал. Шестьдесят человек в двух палатках никак не могли поместиться. Спали по очереди. На улице у костра постоянно сидели несколько человек. На взвод оказался один перочинный нож, у меня, поэтому сам резал на ужин на всех хлеб и раздавал сахар. Кашу делил старшина по имени Валера, бригадир с авиационного завода. Все разговоры о том, как неожиданно всех взяли в армию. За ночь все изрядно продрогли. Но сержанты храпят, как дома на печке.

День второй. Сначала пилить, потом стрелять

Утром, еще в темноте — построение и трапеза. Масло делил на глазок, но досталось всем. Начали готовить в снегу стоянки для БМП. К обеду их пригнали, шесть штук на роту. Обедать опять ходили на КП батальона. Там всем дали валенки, огромные, одного размера. Ногам стало теплее. Сапоги затолкали в вещмешки. За день все пришили подворотнички.

Стали выясняться масштабы учений. Призвали почти две тысячи человек, развернули батальон пехоты, танковый, артдивизион и минометную роту. Весь день пилили дрова и расчищали дорогу от раздавленных БМП деревьев.

Под вечер строем ходили на КП батальона. Встали в каре. Приехал депутат Пайщиков, говорил о важности предстоящих учений. Единственный среди нас в штатском, он смотрелся странно. Строй — разновозрастные мужики в валенках, старых шинелях, в большинстве патлатые, из-под шинелей торчат свитера или рубашки.

Опять ужасная ночь. Спал всего два-три часа. Очень тесно. Печка топит улицу. Потолок в палатке заиндевел. Спали все в шинелях, на автоматах.

День третий. Плохо без курева…

Ждали генерала и велено было всех постричь и навести на территории порядок. Весь день только этим и занимались. Стригли всех с боем, никто не хотел расставаться с кудрями. Стригли девчонки из парикмахерской, за свои же деньги. Хорошо, что у меня было рубля два, заплатил человек за пять. Маемся без курева, у кого были сигареты — расстреляли друг у друга, поэтому одну сигарету сосут человек по пять. По вечерам настроение у всех мрачное, но помогает солдатский юмор.

День четвертый. Взревели моторы

Всем выдали лыжи. Но так ими ни разу и не воспользовались, хотя возни с ними было много. Весь день учились быстро садиться в БМП. Машины — мощь и красота. По сугробу летит, как катер. Водители БМП — срочники из ковровской учебки. Мой водитель, Вася Климчук из Ровенской области, быстро научил пользоваться радиосвязью. Оказалось, все просто и интересно.

Взревели моторы и БМП начали выстраиваться в колонну на просеке. Вступили по рации в связь. Интересно стоять в рост в люке в шлеме. По сторонам морозный лес, синее небо вверху. Поехали на полигон. По рации слышны были все команды на батальон.

На полигоне часа два-три из батальонной колонны машин выстраивались в ротные, взводные, а потом в линию машин. Батальон на марше растянулся больше чем на километр. Вообще — это красивое зрелище: батальон на БМП. Жаль, экипажи ничего не видят изнутри.

Навыки вождения взводов получили хорошие. На огромном снежном поле, изрезанном гусеницами — 18 боевых машин пехоты. Один раз все дружно развернулись с открытыми люками, потом с закрытыми. Когда все машины на одной линии, дается команда «Земля!». Я должен дать команду экипажу, солдаты быстро выпрыгнуть в стороны из десантных люков и развернуться в атаку. С красным флажком бегу впереди взвода. Надо следить, чтобы никто не отстал. Ребята все делали это с интересом и азартом, да и надо было размяться. Потом капитан со своей БМП флажком дает сигнал «К машине!», дублирую голосом его команду, отделения сворачиваются и садятся в машины. Через несколько минут собираемся в ротную колонну и идем на круг. И так — несколько раз.

Как ни странно, в роте в пехоте раньше никто не служил, в основном «караульщики» и всем такие учения были в диковинку и нравились. Постепенно рота стала приобретать вполне армейский вид.

День пятый. Снег надо мять гусеницами и валенками

С утра по машинам и на полигон. До обеда мяли снег гусеницами и валенками. Перестроения и атаки получаются неплохо. Издали красиво смотрится, как из БМП спешиваются роты и солдаты идут в атаку. Очень холодный день. Капитан собрал взводных и что-то объясняет. Один лейтенант, звали его все почему-то Али-баба, так съежился и дрожит от холода, как будто его трясут.

День шестой. Держитесь, таманцы!

Подсчитал, что за шесть ночей спал в общей сложности 10-12 часов. От холода трудно заснуть, даже когда и есть возможность.

Весь день на полигоне, развертывания в боевой порядок и атаки. Если стоишь в люке БМП, то мороз буквально обжигает лицо.

После обеда по приказу ротного повел все шесть БМП в батальон на заправку. Заправщик — редкостный даже здесь «растютюй»: шинель без ремня и без хлястика, рожа разбойничья, с недельной сивой щетиной. Интересно было наблюдать, как он обманывает водителей. После заправки этот «цирик», как его назвал комбат, должен был отмечать водителям в ведомости, количество налитого горючего. Налил, допустим, 200 литров, а отмечает 150. «Это ты чего?» — пытается возмутиться водитель. — «Ты кашу ешь? Ну так это на кашу». Забавно было смотреть, как он соображал, кого из водителей на сколько обдурить — на 30, 50 или 100 литров сразу. И каждому он терпеливо объяснял, что недолитая в БМП солярка идет на приготовление каши. Кухня стояла метрах в ста и хорошо было слышно, как повар Миша то и дело плещет в печь из ведра солярку, варит свою бесконечную кашу. Рубить дрова ему было лень.

Вечером объявили, что период обкатки батальона закончился, начинаются настоящие маневры. На БМП приехали на какое-то поле. Здесь уже стоял батальон танков и артдивизион. На «уазиках» приехало командование. Командир дивизии полковник Константинов быстрым шагом прошел вдоль строя, вглядываясь в лица. Запомнил из его слов одно: «Батальон на БМП — это большая сила! Если бы у нас в войну были такие машины!» Все стояли навытяжку, хотя больше напоминали окруженцев, чем боеспособную часть. Комдив сказал, что ночью начинаются учения, нас поднимут по тревоге. Замполит полка, молодой краснощекий майор, рассказал, что учения начались в масштабе всего Московского округа, в них участвуют 20 тысяч человек, части четырех дивизий. Наша дивизия по замыслу учений перебрасывается по железной дороге, понесла потери и сходу после выгрузки вступает в бой. Командование на этих учениях ставит задачу проверить войска в тяжелых зимних условиях при неполном штатном составе. В нашем полку, рассказали, около 1700 человек. Полк был порядком измучен почти неделей жизни в лесу на морозе. Против нас, сказал замполит, наступают Таманская и Кантемировская дивизия. Мы должны наступать в направлении Коврова и захватить плацдарм на Клязьме. Когда мы все это узнали, стало интересней жить.

Тревогу ждали среди ночи, но где-то в 22 часа по телефону с КП батальона поступил сигнал «По машинам!» Мигом свернули палатки, затолкали их в ротный ГАЗ-66, все заняли свои места в БМП и вступили в связь. Наконец, сигнал на движение, машины выстроились в колонну на просеке и вот уже весь батальон катит по ночным полям и перелескам.

Ехали довольно быстро, хотя видимость была плохой. Не обошлось без ЧП: моя БМП на спуске с пригорка столкнулась с другой. Но, к счастью, только тряхнуло.

Клонит в сон, в наушниках писк или команды. Изредка выглядываю в люк — кругом ночная мгла. Наконец, стали занимать какую-то позицию. Загоняем машины задом в лес, в сугроб. Ночь коротали, сидя в ледяных машинах. То и дело Вася включает двигатель. БМП — стальная могила. Экипаж всю ночь провел сидя, то и дело слышен мат, потому что тесно, мешает оружие и лыжи, вещмешки. Все-таки сон берет свое. Рация замолчала и поспал часа два.

День седьмой. Километр за котелком каши

Проснулся от того, что кто-то барабанит железом по броне. Выглянул в люк — стоит ротный. Огляделся. Впереди заснеженное поле, за ним большое село, по сторонам БМП и танки. Снова команда на движение, выстраиваемся в колонну и по окраине села вперед. Двигались часа три-четыре. То и дело вылезаю в люк — колонна полка смотрится внушительно.

Встали в поле. Привезли патроны, раздал всем по две-три пачки. Дали мне пулеметчика-срочника. Вместо обеда дали НЗ: банку гречневой каши на троих и черных сухарей. Хорошо, что остался хлеб, погрели его на двигателе.

Маневрировали до темноты в этом поле. По рации команда идти на ужин. Но куда идти — зги не видно. Решили остаться в машинах и погрызть сухарей. Идти километр за котелком мерзлой каши не было смысла.

По рации слышно, как из третьей роты вызывают врача: у кого-то воспаленье легких. Немудрено, от постоянного дрожания.

Вторая ночь, сидя в БМП. Снова лишь двигатель не дает замерзнуть.

День восьмой. Сон на сосне

Снова очнулся от стука по броне. День длинный, тяжелый, морозный. Голова от недосыпания стала, как жбан. Куда-то едем колонны. По краям дороги высокие сосны. Из разговора ротного с комбатом по рации стало ясно, что плутаем. То и дело отстает взвод Али-бабы. В одном месте видел из люка танк с эмблемой Кантемировской дивизии — скрещенные дубовые листья и группу офицеров. Вдруг по рации голос сержанта Вертьянова: « В меня врезался танк!». Зачем танк выехал в середину колонны из леса — непонятно. Стукнул он БМП довольно крепко, но все обошлось.

Наконец, начался «бой». Как он шел — ничего не понятно, только слышны по рации команды. «Бой» вела первая рота, мы шли за ней. Потом говорили, что победили наши, разгромили батарею САУ кантемировцев. Смысл передвижений был неясен, задачи батальона я не знал, а солдаты и подавно. Я хотя бы слышал рацию, они же сидели в десантных отсеках, стучали зубами от холода и матерились. На ухабах БМП трясло и кидало, не выходили из нее по несколько часов. Если колонна вставала, вылезал на броню, становился на решетку над выхлопной трубой и грел ноги. Дым шел такой, что лицо быстро становилось, как у негра. Ребята выходят размяться, но скоро опять команда на движение.

Еще одна ночь. На этот раз спать в БМП не разрешили, чтобы не замерзли. Приказали всем жечь костры. Ночь коротали у огня, многие стояли. Умудрился поспать часа два на поваленной на снег сосне, и не упал.

День девятый. «Героя ко мне!»

Утро туманное и морозное. Котелок каши, руки коченеют. Кое-как разделил масло. Снова команда «по коням!» и косяк БМП, вытягивается по сугробам. Наконец по рации: «Приготовиться к бою!» В наушниках — команды, изредка с матом. Пулеметчик сдуру дал очередь по летящему навстречу вертолету. Оказалось, что это вертолет командующего округом. Предупредили по рации, что сейчас будем форсировать по льду Клязьму. Реку перемахнули быстро. На берегу в стереотрубу видел группу офицеров. Кажется, узнал и командующего округом генерала Говорова.

По крутой горе колонной поднялись в село. Улицей прошли в поле, развернулись для атаки, но приказа на спешивание нет. Наконец, команда «в походную колонну» и весь батальон собрался в косяк. Тут и узнали, что учения закончились.

Оказывается, при форсировании Клязьмы один танк провалился под лед. Экипаж едва успел выскочить через верхний люк. И все это — на глазах командующего округом. Конфуз. Надо вытаскивать танк. Один парень, срочник из Орла, в резиновом костюме нырнул в люк танка, заглушил двигатель. Потом нырнул еще раз, зацепил трос. Танк вытащили. «Героя ко мне!» — приказал командующий. Часы с руки и коньяк из генеральской фляжки.

Наверное, из-за этого ЧП и отменили атаку пехоты. У всех настроение — «отвоевались!», но дороги забиты военной техникой, поэтому предстоит еще одна ночь в поле, на морозе. Осталось много неиспользованных патронов, их ссыпали в кучу в снег и забрасывали. Разряжать пулеметы вообще было долгим делом, поэтому начали стрелять. Пальба поднялась, как в бою.

У костра — человек тридцать. Спины мерзнут, пурга. Некоторые пытаются спать, прижавшись друг к другу. Это была, пожалуй, самая тяжелая ночь.

День десятый. «Советская военная угроза»

С утра затеяли варить кашу, потом — общее построение. Приехал командир дивизии. Стоим, дрожим от холода, и если бы не современная техника за нашими спинами, то можно подумать, что стоят остатки разгромленной армии — измученные небритые мужики с красными лицами, в старых шинелях, огромных дедовских валенках. Комдив поблагодарил за службу, сказал, что все на учениях показали себя хорошо, командующий округом доволен.

Командир третьего взвода сжег у костра валенки. Это был длинный нескладный парень в очках, типичный интеллигент, крайне неприспособленный к жизни и к армии особенно. Он сумел еще в первые дни сжечь у костра свои сапоги, потом у него обгорели полы шинели, затем он прожег сзади галифе. Погоны и лицо почернели от грязи, хотя найти ее в зимнем лесу было проблематично. Солдаты над ним откровенно смеялись, кто-то предложил сфотографировать и снимок послать в какой-нибудь западный журнал, с подписью «Советская военная угроза». Его команд практически не слушали. Ротный через несколько дней с трудом находил слова, чтобы выразить обуреваемые его чувства к этому лейтенанту.

Вечером этого дня приехали в полк.

День одиннадцатый и последующие. «Он все равно стоять не может…»

На утреннем построении нам объявили, что вчера Китай напал на Вьетнам. Так вот почему были эти маневры…

Еще несколько дней нас держали в казарме. Сдавали оружие и снаряжение. Странно, что получили все за несколько минут, а на сдачу ушло трое суток. От безделья началось разложение, пьянки, благо винзавод чуть ли не за забором.

На вечерней поверке комбат построил «войско» — все расхристанные, шатаются, небритые, многие пьяные.

— А этот чего лежит? Немедленно в строй!

— Товарищ майор, он все равно стоять не может.

— Ну, хрен с ним, пускай лежит.

Под кроватями, в тумбочках — бутылки, окурки, мусор. Минометчики пустую посуду пошли сдавать всей батареей, несколько вещмешков.

Командиры ругались, что от населения в райком партии поступают жалобы на «партизан»: как саранча, разбежались по магазинам и пивным барам, в автобусах мат, позорят военную форму. Некоторые по пьянке потеряли шинели и даже сапоги. Утром под общий хохот таких вывели перед строем.

И, наконец, аплодисменты

…Отпросился съездить на работу. Когда вошел в свой 5-б класс посреди урока, сначала дружное «О-о-о!», а потом … аплодисменты. Ребятишки окружили, щупают шинель, удивляются загару среди зимы, едва успевал раздавать звездочки и эмблемы. Только ради этих минут детского восторга, счастливых, полных уважения глазенок мальчишек стоило десять суток мерзнуть в лесу. А сколько потом было рассказов об армии…

Не понимаю, почему в Воронеже дети не хотят отпускать своего учителя истории на военные сборы…

()

© 2001—2007 Валерий Киселев (текст), Вадим Киселев (оформление)

Hosted by uCoz