Армия

Валерий Киселев

Настоящий разведчик чувствует себя
плохо только от вида белого листа бумаги

На входе в казарму висит эмблема части — силуэт летучей мыши. И крупными буквами девиз: «Любое задание, в любом месте, в любое время». Здесь несут службу бойцы отдельной разведывательной роты специального назначения, входящей в состав 22-й гвардейской армии. Это суперэлитное подразделение российских Вооруженных Сил было сформировано в 1981 году, стояло в Чехии, а с выводом оттуда российской армии было переведено в наш город. Командир роты — капитан В. Паков, один из тех российских офицеров, которые составляют золотой фонд нашей армии. Человек с такой редкой военной специальностью не мог миновать Чечни. Более восьми месяцев в боевых условиях. Два ордена. Контузия, когда подорвался на бандитской мине. Служба в Нижнем Новгороде — все равно в постоянной боевой готовности. Ему всего 27 лет, но до получения права на льготную пенсию осталось 3 года.

За время службы повидать капитану В. Пакову довелось столько, что впору садиться за мемуары. С отличием закончил Омское общевойсковое командное военное училище, служил в Германии, в отборной 10-й гвардейской танковой дивизии, командиром взвода, потом командиром разведывательно-десантной роты. В числе последних уходил из Восточной Европы, в снега под Богучарами. Дивизия растаяла в этих снегах, а капитан В. Паков, когда началась война в Чечне, был направлен туда командиром разведывательной роты в составе 245-го мотострелкового полка. И застрял на три срока. В горах Чечни он сейчас ориентируется свободнее, чем садовод на своих шести сотках.

Людей в роту набирали «с бору по сосенке», со всего Московского военного округа. Солдат-срочников было всего трое, потом добавили еще двоих, остальные — контрактники, искатели приключений или оставшиеся без куска хлеба мужики-колхозники, которые в армию шли, как на заработки. Иные годились ему в отцы. Сам отбирал, отдавая предпочтение бывшим десантникам.

Опыта действий в горах не было, но быстро понял, что там в лоб валить бесполезно, воевать надо только мелкими группами. Пришлось забыть все нормативы уставов — группы уходили в поиск за десятки километров и на несколько суток. Переживал, когда его люди долго не возвращались, и радовался, что и на этот раз вернулись все. За 8 месяцев рота капитана В. Пакова потеряла четверых разведчиков убитыми и десять легкоранеными. Потери минимальные, всем бы так воевать. Хотя трижды рота брала штурмом Шатой. Брала и оставляла, по приказу командования. Сначала удивлялись, но потом привыкли, что у чеченцев — новенькое оружие, и даже бронетранспортеры, которые только что получил полк охраны Б. Ельцина. А у них — боеприпасы выпуска 1963 года, маскхалаты времен финской кампании, ткань которых трещала от неосторожного прикосновения. Спасали автоматы Калашникова, да умение русского солдата мгновенно приспосабливаться к нечеловеческим условиям.

Война была странной. Знали, что дай армии волю, и через несколько месяцев в Чечне не останется ни одного человека, способного носить оружие и ни одного, не согласного с политикой российского государства. Но то и дело переговоры. С бандитами, увешанными оружием. Одно неосторожное движение, слово, и можно было получить автоматную очередь в упор от обкуренных и обколотых наркотиками телохранителей Масхадова. На короткой побывке в Богучарах на рынке встретил чеченца, торговавшего апельсинами, который за несколько дней до этого, играя автоматом со снятым предохранителем, вел с ним переговоры, а до этого — охотился за его разведчиками. Бандиты, когда уставали воевать, отдыхать ездили на курорты Турции и Грузии, а ему надо было служить и служить. Он навел порядок в чеченских горах, но вот приказ: уходить. Ушли, так и не понимая, зачем они угробили столько техники, за что же тогда погибли тысячи русских солдат, ради чего наводили «конституционный порядок».

С августа 1996 года он командует ротой спецназа, передает свой опыт молодым солдатам.

— Каких призывников получает сейчас армия?

— С каждым призывом все хуже и хуже. Намного снизился уровень образованности, особенно за последние пять лет. Много таких, что не знают и таблицы умножения. Проводили анкетирование, оказалось, что треть солдат не знают дня рождения собственной матери. Отбираем в роту лучших из того, что есть.

— С каким настроением служат ваши солдаты?

— Одни действительно хотят научиться и почувствовать себя мужчинами, другие считают, что эти два годы — вычеркнутые из жизни, за это время он мог бы стать банкиром. Лучше всех парни из сельской местности, трудолюбивые, все понимают лучше. Есть и нижегородцы. Родители захотели сделать из своих сыновей «Рэмбо». Но одного желания мамы мало, приходится заставлять учиться.

— А что должен уметь ваш солдат?

— Выполнять задачу в составе группы из 5–6 человек в тылу противника на расстоянии до трехсот километров. Какие силы у противника, значения не имеет. Разведчик должен найти и уничтожить пункт управления, стартовую площадку ракет. И обязательно вернуться. Я солдата у матери взял и вернуть должен живым, здоровым и возмужавшим. Учим стрелять из всех видов оружия, включая и иностранные. Образцы их у нас есть. Особое внимание — рукопашному бою, тактической и физической подготовке.

— Во многих частях российской армии боевая подготовка фактически свернута из-за нехватки материальных средств…

— Я жаловаться на это пока не могу. Наша рота боевой подготовкой занимается в полном объеме.

— И какие результаты?

— Летом рота участвовала в соревнованиях разведывательных групп спецназа в Чучково Рязанской области. Заняли 4-е место.

— А если сравнить боевую подготовку российских и американских армейских спецназовцев…

— Были такие соревнования в прошлом году в Уральском военном округе. Приезжали американские «зеленые береты». Здоровые, профессионалы. Даже пятого места не заняли. Наши солдаты-срочники оказались сильнее. А по выносливости и неприхотливости наши разведчики намного превосходят любую западную армию. Их методику подготовки и все возможности мы знаем. Наши, может быть, в чем-то послабее в материально-техническом обеспечении, но это компенсируется выносливостью солдат.

— Что вам дал опыт Чечни?

— Теория закрепилась практикой. Людей стали учить выживать и вдвоем, и по одному. Жаль, что в армию молодежь приходит, умея выживать только лежа на диване. Зато после службы у нас парень не растеряется никогда и ни в какой ситуации. И работу себе всегда найдет.

— В Чечне у вас были моменты, что на волосок от смерти?

— Это постоянно. Но научились оставаться в живых, даже после мин-растяжек.

— Снится Чечня?

— Ни разу. Никакого синдрома после войны не ощущаю, на здоровье и нервы не жалуюсь. Потому что подготовка была хорошая. Здесь по улицам ходить опаснее, чем в Чечне на войне. Там в руках всегда автомат, рядом товарищи, знаешь, что никогда тебя не бросят.

— Служить есть настроение?

— До последнего. А в академию не хочу. Как увижу лист белой бумаги — мне плохо становится. Лучше по полям и окопам с личным составом бегать. Бумажки перебирать — ну их к черту…