[04.08.1999]

Специальный репортаж

Валерий Киселев

На Волге каждый день — рыбный

Речная милиция провела рейд по борьбе с браконьерством.

Все сети — «не наши»

Первые люди, похожие на браконьеров, попались нам на Волге напротив Печерского монастыря. Две надувных резиновых лодки, две зыбки, сеть на берегу, закопченный котелок для ухи, и два «робинзона».

Сеть и зыбки, естественно, «не наши». Якобы, приезжали какие-то парни из Высокова, и оставили. Но явно только что из реки крупная рыба, и тоже «не знаем чья», «А наша — в пакете, на удочку поймали, кошке». Поскольку хозяев сети, зыбок, и рыбы, незаконно пойманной, нет, подполковник милиции Евгений Туманов, начальник уголовного розыска в линейном отделе порта Нижний Новгород Волго-Вятского управления внутренних дел на транспорте, отдает распоряжение своим сотрудникам подготовить акт об изъятии снастей и рыбы. «Робинзоны» это известие воспринимают весьма сдержанно, своего сожаления об утраченных снастях внешне никак не показывают.

Из беседы с ними выясняется, что живут они здесь четвертый день, а рыбу ловят «ну, исключительно на удочку». На песке, не поленился сосчитать, 12 пустых бутылок из-под водки, и 20 — из-под пива. На двоих за четверо суток — не слабо… Какая после такого количества выпитого удочка — не представляю… А, может быть, наоборот, самое оно…

Наш катер мчится дальше по водной глади, выбросив сзади гарпун в качестве трала. Не прошло и минуты, как трал за что-то зацепился. Тащим — сеть. Ноздри щекочет запах свежей рыбы. В сети застряли крупные лещи, жерех, судачки. А на берегу напротив этой сети сидят несколько мужчин с удочками, и, похоже, в руках одного из них, как у Моргунова в фильме «Пес Барбос и необычный кросс», жердь, а не спиннинг. Мужчины приветливо машут нам руками. Вряд ли милиции и здесь удастся доказать, что выловленная только что сеть с рыбой принадлежит этому «Моргунову» с компанией.

Не успели проехать вдоль берега каких-то пятисот метров — опять трал зацепился за сеть. И снова на палубе бьется чехонь, лещи, щука…

А от берега машет руками из резиновой лодки какой-то старичок-доброжелатель в армейской рубашке — показывает направление, где еще стоят сети браконьеров.

Бульдог показаний не даст

Подъезжаем еще к одному лагерю на берегу. Живописный старик, как будто только что сошедший с полотна Репина «Бурлаки на Волге», пьет из кружки чифир. Под самодельным столом лежит бульдог, виновато смотрит на нас и, несмотря, на жару, дрожит.

— Удочками ловим! — уверяет второй «робинзон», молодой мужчина. — Рыбы — никакой!

А на столе в тарелке — рыба крупными кусками.

— Почему у вас собака дрожит? — с удивлением спрашиваю старика.

— Милиции боится! — простодушно отвечает он.

И здесь доказать, что эти двое — браконьеры, вряд ли удастся… Бульдог, хотя и боится милиции, не даст же показаний на своих хозяев.

Пастух стерлядку не пасет

Свежий волжский ветер, красота по сторонам… Маленький домик на живописном берегу. Два котенка, два теленка и две девчонки — эти режут огурцы для салата. В домике живет пастух, молодой мужчина в тельняшке, пасет стадо из 70 коров. Показал щуку, которую час назад поймал на спиннинг. Жилья вблизи нет, поэтому проживание здесь явно небезопасно.

— На островах, бывает, пальба стоит вечерами, как на войне, — говорит пастух.

— А вас не обижают?

— Да я ведь себя в обиду-то не дам, — уверенно говорит пастух.

Случается, рассказал пастух, что с этих островов какие-то злодеи берут на абордаж нижние каюты проплывающих мимо пассажирских теплоходов.

Рыбачка-Соня

— Не надо! Не трогайте его! — раздается детский крик из моторки, к которой причалил наш катер.

В моторке — пьяный мужчина, девочка лет десяти и снасти.

— Почему вы не подчинились приказу остановиться? — спрашивает мужчину подполковник Туманов.

— Милиции боимся, — честно отвечает рыбак, дохнув перегаром.

— А почему пьяный, да еще с ребенком в лодке?

— Я не первый раз с ним таким езжу! — плача, заступается за отца девочка.

Рыбы в лодке нет, но снасти лежат.

Причалили к берегу, рядом пристань с киоском. Сотрудник милиции пишет протокол об изъятии снастей. Юная рыбачка долго плачет, жалея отца.

Кто-то из сотрудников милиции сходил к киоску на берегу:

— Весь забит бодяжной водкой! Заниматься некогда, но на днях приедем…

— Недавно здесь катер с девчонкой на носу в бакен врезался, — рассказывает матрос с пристани, — Девчонка в воду, катер развернулся и винтами ее распорол… А без водки здесь — скука. Утром вмажешь стаканяру — вроде полегче, — и умчался на моторке вдоль берега, предупредить браконьеров, что здесь речная милиция.

Жить у реки и ходить за колбасой?

Чем ближе к Работкам, тем чаще на берегу попадаются палатки с рыбаками.

— Процентов восемьдесят катеров здесь — без документов, моторы воруют друг у дружки, — рассказывает подполковник милиции Туманов, — С начала года возбудили тринадцать уголовных дел против браконьеров, привлекли двадцать шесть человек, возмещенный ущерб составил пятнадцать тысяч рублей. А в прошлом году было тридцать два уголовных дела в отношении браконьеров.

Половина рыбаков на Волге в пределах Нижегородской области — браконьеры, считает подполковник Е. Туманов. Наказания за незаконный вылов рыбы строгие, но браконьеров это мало волнует. За выловленную стерлядь, например, наказание — штраф в 4 минимальных оплаты труда, за судака — две с половиной, за щуку и леща — по две.

— Бывают ли случаи, когда браконьеры оказывают речной милиции активное сопротивление? — спрашиваю Туманова.

— Очень редко. В основном пытаются «брать на арапа», но наши инспекторы живо им рога обламывают. Психологически, конечно.

Трудно представить, чтобы браконьер мог «взять на арапа», например, инспектора Георгия Тевзадзе.

Бабка и зыбка

Социальный портрет браконьера на Волге весьма разнообразный. От детей до пенсионеров. Одна такая пожилая пара попалась на берегу за Работками. В их моторке с зыбкой, как на траулере, сушилась и рыба, десятка два лещей. А за бортом была сетка с только что выловленной рыбой. Трех стерлядок мы выпустили в воду. Надолго ли, до первого браконьера, может быть.

— В основном для себя ловим, внучатам, — охотно рассказывает о своем промысле бабушка, пока на ее старика милиционер писал протокол, — У соседки корова, я ей рыбки — она мне молока. Любит соседка рыбку, да и банка молока нынче — пятнадцать рублей, — вздохнула старушка.

На то, что попались, смотрит философски: «Ну что ж теперь поделать…». О том, что ее правнуки через несколько лет стерлядь на Волге из-за таких, как она, могут увидеть только на картинках, эта бабушка не задумывалась.

И к матросам есть вопросы

Об истинных масштабах браконьерства на Волге можно судить хотя бы по такому факту: на пристани Юркино в помещении у матроса было найдено сразу пять сетей.

— Чьи? — грозно спросил подполковник Туманов.

— Не мои, — твердо ответил матрос, — Приезжал на днях какой-то Александр из Нижнего, он и оставил.

— Но сети-то сырые!

Матрос не нашел, что ответить.

А каждая сеть — до ста метров, и стоит от 700 до 800 рублей…

Люди — «дикари»

Чем ближе к Работкам, чем чаще попадаются на берегу палаточные лагеря. Люди живут здесь все лето. И за колбасой в магазин не ходят — река с рыбой рядом.

В одном таком лагере вполне приличная на вид дама убеждала, что не знает, чья на берегу сеть. Мужчины из лагеря куда-то исчезли. Поиски пойманной рыбы в палатках и ближайших окрестностях не дали успеха.

— Не надоела еще рыба-то? — спрашивает милиционер даму.

— Нет, не надоела…

Неподалеку от этого лагеря тралом вытащили сеть, в которой застряли протухшие судаки… Браконьеры, видимо, забыли или потеряли эту сеть. А рядом купался мужчина.

— Еще немного заплыл бы, запутался в этой сети, и вытаскивали бы его сейчас вместе с этими судаками, — сказал кто-то из экипажа нашего катера.

Браконьеры «в законе»

Этот лагерь стоял на мысу, на виду. Чувствуется, что его обитатели не боятся ни рыбнадзора, ни милиции. Двое молодых людей чинили сети. Ловля рыбы здесь была поставлена на промышленную основу. Впрочем, обитатели лагеря представили документы, в том числе и лицензию на право ловли, накладные на сдачу рыбы. Оказывается, здесь рыбаки обязаны были сдавать хозяину лицензии по 300 кг рыбы на человека в месяц, в том числе и ценных пород.

— С лицензией можешь в туалет сходить — она истекла еще в прошлом году, — посоветовал ее владельцу инспектор.

В одной из палаток этого лагеря обнаружили винчестер с запасом патронов.

— Замучились воевать с браконьерами! — ответил хозяин винчестера на вопрос, зачем ему здесь ружье, заряженное пулями.

На территории лагеря нашли погреб, а в нем два бака небрежно засоленной ценной рыбы.

— Это браконьеры в законе, — сказал подполковник Е. Туманов.

Как, оказывается, просто: купил у чиновника, представляющего государство, бумажку-лицензию на право лова рыбы и ты уже не браконьер, а честный рыбак и можешь ходить с винчестером. Хотя ловишь теми же браконьерскими снастями и в тех же браконьерских количествах.

Хотя бы лет пять дать Волге отдохнуть от браконьеров… Но заставить их зарабатывать продажей колбасы также невозможно, как волков приучить к рыбе… Для многих из них браконьерство не только возможность кормиться, но и способ общения с природой.

Впрочем, не одни браконьеры губят рыбные запасы Волги.

— От них ущерб все же меньше, чем от предприятий, — уверен подполковник Е. Туманов, — Зимой Балахна и Дзержинск всю грязь под лед сливают. Зимой Волга почти мертвая.

Но и браконьерам нельзя разрешать добивать рыбные богатства Волги.

…Подъезжаем утром к пристани — от берега отвалил, явно не желая встречи с милицией, катер с мощным мотором. Двое парней в нем стараются не глядеть в нашу сторону. Этих нам не догнать…