Поседевший юнга не расстается со Сталиным

Скорей на фронт!

«Как бы прибавить годика два…», — думал ученик ремесленного училища связи Валентин Лаптев, когда началась Великая Отечественная война. Хотелось на фронт, где его отец и брат. Но и два прибавленных года проблемы не решали: всего 14 лет.

Тогда с друзьями из училища решил создать группу для выполнения спецзаданий фронта. Доверили пацанам делать запалы для гранат. Когда мальчишки принесли сдавать готовые пять тысяч запалов, бывалые рабочие на заводе «Двигатель революции» удивились: «Не может быть! Где вы их взяли?»

Работа кипела, но мечта о фронте не покидала. И вдруг прослышали, что начался набор в школу юнг. «Только на море!» — решил Валентин. Но какое море с его зрением — минус два… Медицинскую комиссию прошел вместе с другом, обманув врачей.

И вот, наконец, эшелон в Архангельск.

«Кто чувствует, что слаб духом и телом — шаг вперед. Вас ждут каторжные условия жизни», — предупредили командиры перед отправкой. Некоторые мальчишки делали этот шаг, но большинство твердо стояли в строю. Ведь отцам на фронте еще тяжелее.

Море начинается в землянке

В числе 360 мальчишек-горьковчан Валентин Лаптев в июне 43-го оказался в Соловецкой школе юнг, созданной приказом наркома Военно-морского флота адмирала Николая Кузнецова.

Командиры рассказали, что учить их будут по специальностям радиста, моториста, рулевого, артиллерийского наблюдателя, боцмана. Выдали форму. Мальчишки, а большинству из юнг было по 16 лет, с удовольствием мерили тельняшки. Жили в землянках. По восемь часов в день — теория по специальности и надоевшие в школе математика и физика, затем практика, а ночью то и дело подъем по боевой тревоге, чтоб служба медом не казалась.

— Начальник смены за ночь по несколько раз поднимал по тревоге. — Вспоминает Валентин Лаптев, — Так надоел, что мальчишки ему один раз коробку с муравьями в постель подложили, а потом привязали спящего к койке и понесли топить в прорубь. «Братцы, я больше не буду!» — кричал. Топить мы его, конечно, не собирались.

Некоторые не выдерживали условий учебы, просились домой. Морской романтикой в сырых землянках не пахло. Оставались самые закаленные и стойкие.

— В бане времени давали тридцать минут, — рассказывает Валентин Александрович. — Надо было не только помыться за полчаса, но и постирать белье и тельняшку. На двадцать пять человек — семнадцать шаек, один кран, да шланг с паром. Одной рукой голову намыливаешь, а другой за шайку держишься, чтоб не увели. А где сушиться? Натягивали друг на друга сырые тельняшки, так и сохли. Идем строем, то и дело команды: «Ложись! Бегом! Воздух! Запевай!»

Телеграмма от Сталина

Юнги получали по восемь рублей жалованья. Деньги, кроме как уплатить 20 копеек комсомольских взносов, тратить было некуда. Всей школой перечисляли жалованье на строительство торпедного катера. Однажды всю Соловецкую школу юнг построили. Командир с гордостью зачитал приветственную телеграмму от Верховного Главнокомандующего. Сталин поблагодарил юнг за то, что перечислили 160 тысяч рублей деньгами и 40 тысяч рублей облигациями. Будет у школы свой именной катер, — пообещал Верховный.

И снова на обед супец из надоевшей трески и перловка.

Валентин Лаптев до сих пор носит с собой фотокарточку Сталина. С ним она была всю войну, у сердца, вместе с комсомольским билетом.

«Нам весь флот завидовал!»

Валентин Лаптев после десяти месяцев учебы попал, как и хотел, на Северный флот, мотористом в бригаду торпедных катеров. Только что получили по ленд-лизу американские катера «Хиггинс». Экипаж — 12 человек. Два торпедных аппарата. Скорость — 40 узлов в час, три мощных двигателя. А вот толщина брони всего 17 миллиметров, и палуба из слоеной фанеры.

— Нам весь флот завидовал, — говорит Валентин Лаптев. — Нападаем, когда хотим, уходим — когда захотели. Мы больших кораблей не боялись, только самолетов. Случалось, что после налетов до двухсот пробоин на палубе насчитывали. Одеты мы были тепло: шерстяное белье, канадское обмундирование и непромокаемый лидеролевый костюм сверху, только нос и глаза наружу. Но катер в походе все время заливало, надстройки покрывались льдом. Был случай, когда матроса смыло в море вместе с пушкой.

Катера уходили в море на месяц, сопровождали конвои, охотились за вражескими транспортами. На счету катера, на котором служил Валентин Лаптев, было четыре потопленных корабля противника. Однажды бригада потопила четырнадцать транспортов из фашистского конвоя.

«Десант доставить сухим!»

В порт Лиинахамари 14-го октября 44-го наши войска десантировались с торпедных катеров. На борту каждого — по пятьдесят морских пехотинцев.

— Прошли «коридором смерти» внутрь бухты, — вспоминает Валентин Александрович. — Немцы вели огонь из береговых батарей. Пирс был разбит снарядами. С катера в ледяную воду спрыгнули боцман Зимовец и трое матросов, на руках держали трап. У нас был приказ: «Десант доставить сухим!»

Чудом вырвались живыми из-под огня немецких береговых батарей. Катеру хватило бы и одного попадания.

«Прощай, сестренка»

В феврале 45-го наши катера сопровождали транспорт «Онега» на остров Шпицберген.— На транспорте было много наших девчонок, их везли на работы, — вспоминает Валентин Лаптев. — Немецкая акустическая торпеда попала транспорту под гребной винт. Корабль встал на попа и тут же пошел на дно. Мы пытались спасти утопающих, но бесполезно: в ледяной воде они тонули почти мгновенно.

Один из матросов катера увидел среди утопающих родную сестру. Эта их случайная встреча оказалась последней. Девушка никак не могла схватить брошенный ей конец троса.

— Мы, бессильные что-нибудь сделать, провожали ее взглядами метров тридцать в глубину, пока она не скрылась в пучине, — вспоминает те горькие минуты Валентин Александрович.

«Не надо мне вашего шоколада…»

Катерников в походе кормили хорошо: в день 100 граммов шоколада, 50 граммов масла, 70 граммов сыра, 400 граммов отборного мяса, 100 граммов водки. Но все эти калории ледяной ветер выдувал из тел быстро.

— Нам очень завидовал Павел Бородулин, пушкарь из плавбазы, — вспоминает Валентин Лаптев. — Мечтал тоже каждый день шоколад есть. Уговорил командование перевести его на катер. Сходил с нами в море один раз и убежал обратно: «Не надо мне вашего шоколада, я жить хочу!» Мы как раз глубинными бомбами немецкую лодку глушили. Катер трещал от каждого разрыва за кормой.

Четверть погибли в боях

В апреле 45-го командир катера приказал Валентину Лаптеву: «Бегом в клуб бригады!»

— В зале полно народу, вдруг слышу свою фамилию, — рассказывает Валентин Александрович. — Не помню, как шел к трибуне, слышу, как командующий флотом адмирал Головко мне что-то говорит. Прибежал на катер — «Ну что?», — спрашивают, я кулак разжал — орден Красной Звезды.

А потом было еще пять лет службы на катерах в холодных северных морях. Уходил из дома мальчишкой, вернулся закаленным войной, морем и Севером мужчиной.

Из 1200 горьковчан, ставших в конце войны юнгами, четверть погибли в боях, многие потом умерли от ран или их последствий. Из уцелевших почти все связали свою жизнь с флотом, многие стали старшими офицерами, несколько человек — адмиралами.

— А сейчас нас всего пятьдесят девять, — сказал председатель Нижегородского отделения всероссийского совета юнг ВМФ Валентин Лаптев.