Валерий Киселев

39. Солдат-доходяга вместо госпиталя попал в СИЗО

А. Янова вырастила своего сына для гвардии: рост — 178 сантиметров. Здоровый был парень, когда уходил на службу Отечеству. Но не прошло и трех месяцев, как мать приехала за своим сыном в часть, где он служил, в г. Камышин Волгоградской области.

Каким стал Андрей Янов через три месяца службы в Российской армии? Вес его — 52 килограмма. В письме в военную прокуратуру и в комитет солдатских матерей мама Андрея написала, что «у него началось полное истощение организма, падал в голодные обмороки». Мать самовольно забрала рядового А. Янова из части, увидев его в таком состоянии и, считая, что еще недели две такой службы, и он не смог бы самостоятельно передвигаться.

На следующий день по приезде домой А. Янов обратился в поликлинику по месту жительства, сдал анализы и начал лечение. А 12 мая к Яновым пришли военные и арестовали его за самовольное оставление части. В наручниках он был доставлен в СИЗО, где и прибывает до сего дня.

Мама А. Янова написала военному прокурору ходатайство, чтобы в отношении ее сына была изменена мера пресечения и чтобы его направили в госпиталь на лечение. Пока же А. Янову еще даже не назначен следователь. Его мама уверяет, что Андрей не уклонился от воинской обязанности и оставление части было только для лечения. «В противном случае, — пишет А. Янова, — мой сын умер бы от истощения».

Жители села Кириловка Арзамасского района, где жил А. Янов, написали обращение в его защиту, адресованное генеральному прокурору России. Характеристика на парня хорошая: «Андрей вырос на наших глазах. Мальчик спокойный и порядочный, мы его уважали. Андрей никогда не нарушал общественного порядка, не участвовал в драках. Никогда не видели его в нетрезвом состоянии, никогда никого не обижал. Мать вырастила его одна. Андрей был отзывчивым и чутким по отношению к друзьям и близким».

А вот каким увидели соседи Андрея, когда его через три месяца после проводов в армию привезли домой: «Мы смотрели на него со слезами на глазах, как на экспонат концлагеря. Он был неузнаваем: сильно истощен, землистый цвет лица, глаза и щеки ввалились, под глазами синяки. От Андрея остались одни брови. Он вернулся с гастритом, анемией, аритмией, болезнями почек и печени».

В комитете солдатских матерей Нижегородской области целая папка документов о беглых солдатах, о причинах самовольного оставления воинских частей.

Например:

«Я, Симаков Дмитрий Александрович, родился 5 декабря 1977 года. В армию был призван 12 декабря 1995 года Балахнинским РВК. 11 марта утром я ушел из части, чтобы попросить немного поесть. С едой в части совсем плохо. Я зашел в дом, совсем недалеко от части, и на лестничной площадке потерял сознание. Меня подобрала семья Зеленко. Они мне рассказали, что я был без сознания 3 дня. Когда я пришел в себя, то сказал им номер телефона тети и адрес. Они позвонили, и я стал ждать приезда мамы. Мама увидела меня больного и решила увезти домой. В части меня часто били в грудь, по спине или ногами, чтобы не было синяков».

Мама Дмитрия Клюшникова, когда побывала в части, где служит ее сын, оставила такие впечатления:

«Мой сын стал очень мрачным, сильно похудел. Говорит, нет аппетита. Я его совсем не узнала. Что-то там произошло, когда он вышел из госпиталя. Правда он мне ничего не говорит, но я чувствую, что-то там творится. Говорит, что его убьют».

Мама Алексея Балакина после поездки к сыну оставила заявление, где ходатайствует о переводе его на другое место службы по причине «…непрекращающихся неуставных отношений, неоднократных избиений со стороны офицеров и старослужащих, пьянства офицеров. Сыну выбили зубы, он боится ходить ужинать в столовую из-за пьяных выходок офицеров. В результате избиения у него произошло кровоизлияние в мозг. Я не хочу, чтобы с моим младшим сыном произошла та же история, он у меня последняя надежда в жизни. Я сама больная, похоронила на днях мужа».

Мама Алексея Воржакова пишет:

«Я выезжала за сыном во Владикавказ по телеграмме, данной местными жителями. Мой сын находится в санчасти, боясь физической расправы со стороны солдат. Бежал из санчасти и скрывался во Владикавказе в подвале одного из домов».

Мама Алексея Голованова написала в комитет солдатских матерей:

«Сын прислал письмо, где пишет о постоянных побоях и о вымогательстве денег в сумме 150 тысяч рублей. Собирается делать побег и умоляет меня приехать и забрать его из части».

Письмо от матери Димы Симакова:

«Когда я созвонилась с совсем незнакомыми людьми, выехала в Камышин, где служил мой сын, и увидела его, то была в шоке. Дима лежал на кровати весь опухший, на руках были гнойничковые раны, пальчики на ногах обморожены. По словам очевидцев, наши дети там не служат, а проходят школу на выживание. Солдат совсем не хотят кормить. А во что он был одет, в наше-то послевоенное время… На нем были худые старые сапоги, грязная до некуда телогрейка, нижнее белье — его только и стоит сжечь на костре, и тонкие, по колено, грязные штанишки. Все это я привезла домой, чтобы посмотрели люди, как одет наш солдат. А сколько матерей уже не в первый раз едут, чтобы выкрасть своих истощенных, обмороженных детей. Я нагляделась на солдат, как они ходят по квартирам и просят корку хлеба или на рынке просят у старушек семечек, чтобы утолить голод. Я не против, чтобы мой сын служил в армии, но не в такой, в какую он попал».

В какой армии служат наши солдаты, рассказывает в письме Дмитрий Лавров:

«Сначала служил в г. Салавате в Башкирии, там были русские солдаты, и служить было спокойно, и командир роты относился к своим солдатам с большим уважением. С марта 1996 года нас перевели служить в г. Уфу в/ч 6520 «В» 1 «БОН», но в этой роте русских было мало, в основном солдаты кавказской национальности. Интернациональной роты не получилось, потому что русских за людей не считают. Нас призывали в армии служить, а в части я увидел одни унижения и оскорбления. При любых возможностях старались унизить морально, но не было момента, чтоб не задели или не пнули.

Однажды зашел в умывальник, где находился сержант Менязев и ребята кавказской национальности (фамилии и клички за короткое время трудно запомнить, и говорили они по-русски очень плохо), он ударил меня по лицу и голове. Когда был в наряде на кухне по столовой, солдат кавказской национальности бил кулаком в горло, из-за того, что я не стал стирать чужие вещи. Каптерщик Арцегалян, кличка Ара, заставлял меня принести ему продукты, после моего отказа он несколько раз ударил меня головой об стену.

Потеряв все надежды на лучшее, я был в шоковом состоянии от всех унижений и побоев, вскрыл себе вены на левой руке… Лежал в больнице, а из головы никак не выходила веревка, в таком поникшем состоянии я был… У меня дедушка — инвалид войны, бабушка — участник войны, я их ценю и дорожу ими…»

Есть у автора этого материала и письмо рядового Р. Кайбашева. Не публикую его только из необходимости щадить чувства дедушек и бабушек, инвалидов войны, и чтобы не давать «скорой помощи» дополнительной работы после чтения таких статей.