«Труп на труп не приходится…»

— Поехали со мной, будешь ассистентом, — с порога сказал приятель, заходя ко мне домой. — Никаких вопросов, все увидишь сам. Ты будешь первым журналистом, который это увидит.

Приятель работал в каком-то ИЧП, но о специфике своей трудовой деятельности до сих пор помалкивал.

Заинтригованный, я сел в его машину. Приехали в один из микрорайонов города. Мурлыкая песенку из репертуара группы «Дюна», приятель достал из багажника саквояж, с подобным незабвенный Остап Ибрагимович работал гинекологом, и мы вошли в подъезд.

— Где? — тихо спросил приятель у открывшего дверь мужчины.

— Здесь, — так же тихо кивнул мужчина на дверь комнаты.

Приятель показал мужчине бумагу. Краем глаза я увидел, что это лицензия на право заниматься индивидуально-трудовой деятельностью. Приятель назвал сумму, мужчина согласно кивнул.

В комнате на столе со свечкой в скрещенных руках смиренно лежала старушка.

— Принесите мне, — деловито попросил мастер, — ведро, литровую банку и два целлофановых пакета. А это мой ассистент, — представил меня мастер мужчине, сыну усопшей старушки.

Требуемое было быстро доставлено, и хозяин оставил нас наедине с покойницей. Мастер достал из своего саквояжа мятый синий халат, какие носят грузчики в магазинах, длинный нож с отлично заточенным стальным лезвием, небольшую канистру, вылил ее содержимое в принесенную хозяином банку, а потом ловко натянул на руки тонкие резиновые перчатки.

Не успел я закрыть глаза, чувствуя, что сейчас будет нечто ужасное, как мастер, подготовив операционное поле, уверенно вонзил нож в живот старушки. Комната, несмотря на открытое окно, быстро наполнилась крепким гнилостным запахом. С трудом сдерживая подступающую рвоту, одной рукой зажимаю нос, другой прикрываю глаза, чтобы не видеть, как мастер чайной чашкой вычерпывает что-то из живота покойницы и выливает в ведро.

Черпая, мастер убеждал меня в острейшей необходимости его необычной профессии для нашего города:

— Бывает, что труп и через трое суток как малосольный огурчик, но чаще всего уже через три часа начинает портиться. Труп на труп не приходится, — философски изрек мастер, — поэтому и надо его бальзамировать, чтобы все родственники могли приехать и к похоронам приготовиться по-человечески.

Краем глаза вижу, как мастер по локоть запустил руку в живот покойницы.

— Вскрываю легкое, — комментировал он свои действия.

Содержимое банки, формалин, как я понял по запаху, было вылито старушке через разрез в брюшную полость. Жидкость долго булькала, занимая объем в опавшем животе.

— Ну вот, смотри, как она сразу похорошела! — с гордостью сказал мастер, оглядывая плоды своего труда. — И лицо даже порозовело!

— Господи, неужели тебе не страшно? — удивился я.

— А кого мне тут бояться? — искренне удивился мастер. — Покойник драться не полезет. За эти годы их через мои руки прошло тысяч восемь-десять, и ни одного случая не было, чтобы покойник очнулся и с кулаками полез. В Арзамасе, когда там взрыв был, я вообще несколько дней ходил в крови с головы до пят.

Он достал из саквояжа длинную иглу с загнутым кончиком, толстую нитку и аккуратно, даже любовно, зашил покойнице разрез на животе.

— Сейчас сделаем масочку на лицо, и будешь как живая, — с нежностью сказал мастер, доставая марлю из саквояжа.

Через минуту лицо усопшей было закрыто марлевой повязкой, пропитанной формалином.

— Ну, вот и все, — с удовлетворением сказал мастер, убирая инструменты.

Он тщательно вымыл руки. Хозяин квартиры принял «работу», расплатился.

— Поедем еще по одному вызову, — предложил приятель.

— Не-е-е-т!!! — непроизвольно вырвался вопль из моей груди.

…На дороге нас остановил инспектор ГИБДД. Друг долго доказывал, что правил движения он не нарушал, и наконец не вытерпел:

— Вот вы меня сейчас оштрафовали, но все равно рано или поздно вы окажетесь в моих руках.

Инспектор, заинтригованный, стал допытываться, кем же он работает:

— Вы врач, что ли?

Я невольно представил, как приятель любовно зашивает живот этому инспектору. Впрочем, его золотые руки способны любого покойника превратить в «огурчик».

()