«Хлопцы, война кончилась!»

137-я стрелковая дивизия, первой уходившая на фронт из нашего города в июне 41-го, войну закончила в устье Вислы в ночь на девятое мая 45-го. Здесь даже после капитуляции Берлина продолжала сопротивляться 75-тысячная группировка гитлеровцев.

Как тащили орудия

Николай ТЕРЕЩЕНКО, командир огневого взвода 17-го артполка:

— Май, казалось бы, должен пахнуть цветами, а над полями стоял трупный смрад: немцы не успевали хоронить своих. Наши самолеты сбрасывали листовки с требованием капитулировать: Берлин был взят! Очень не хотелось умирать в последние часы войны, но… До сих пор перед глазами: лежит у дороги убитый сержант — волевое лицо, русые кудри, с орденом Отечественной войны.

Мы двигались по дамбе, она была разбита снарядами. В одном месте орудия окончательно застряли. Надо вытаскивать. Замучили лошадей, задергали солдат. Во взводе на двадцать человек — девятнадцать национальностей, плохо понимали друг друга. Подъехал заместитель командующего артиллерией дивизии капитан Граница, кубанец, страшный матерщинник, он меня вообще до истерики довел. Мы стояли почти по пояс в грязи, решили сделать новый рывок. Я скомандовал: «Взяли!» — и тут с повозки упал солдат-эстонец, только ноги из грязи торчат. Все захохотали, и эта разрядка помогла. Приласкали коней — кто сахарку дал, кто сухарика, — взялись все дружно и вытащили орудия.

Как считали минуты

Василий ЖУЛИКОВ, радист командира дивизии, старший сержант:

— Вечером восьмого мая с наблюдательного пункта хорошо было видно, как наши корабли ходили кругом друг за другом и с одного борта стреляли по немцам. В домах поселков — белые флаги, но моряки палили безбожно. Авиации в небе было столько, что эскадрильи барражировали в стороне, ожидая своей очереди бомбить. Старые солдаты плакали, глядя на наши самолеты: «Голубчики, где ж вы были в сорок первом…»

Николай РАТИН, начальник артиллерии 409-го полка:

— Орудий на передовой было столько, что некоторые командиры отказывались: хватит, некуда ставить! Залпами сбили немцев с дамбы, вперед пошла пехота. У нас была задача: огонь вести до 24:00, потом — отбой. Немцы тоже не оставались в долгу, стараясь израсходовать боезапас. Грохот стоял, как на Курской дуге. Поздно вечером стали звонить из штаба дивизии — сверять часы. Минуты считали до окончания войны! А в полночь поступила команда: «Прекратить огонь!» И наступила абсолютная тишина. Было так тихо, что мне показалось: оглох! На рассвете немецкие солдаты мелкими группами пошли сдаваться.

Как брали в плен

Михаил СЕРЕБРОВ, командир 137-й стрелковой дивизии, генерал-майор:

— Рано утром 9 мая я вышел из блиндажа и увидел в бинокль множество белых тряпок в траншеях противника. Скоро доложили, что идут три немца. Один из них, майор, сообщил, что они капитулируют, и спросил, какие будут указания. Я приказал все оружие сложить у костела к двенадцати часам. Ровно в полдень поехал с охраной к костелу. Подхожу к немцам, они стоят в очереди к полевой кухне. Повар наливает суп в миски. Старший из офицеров подошел ко мне. Начал что-то говорить по-немецки. Я оглянулся по сторонам, и стало не по себе: фашистов вокруг не менее батальона, и что у них на уме? Вижу: техника стоит по маркам машин, оружие (горы оружия!) аккуратно сложено по калибрам, все вычищено до блеска. «Кому передать личный состав?» — спрашивает майор через переводчика. — «Эльбинг знаете? Вот туда и ведите, на сборный пункт военнопленных». Немцы построились в колонну и пошли, а мы поехали дальше.

Как пели и кричали

Василий ЖУЛИКОВ:

— Где-то еще стреляли. Некоторые немецкие офицеры говорили, что не имеют приказа на капитуляцию. Были случаи, что убивали наших офицеров, когда те пытались брать фашистов в плен. Но машины с командиром дивизии и охраной ехали вперед: у нас было такое настроение, будто все уже закончилось, ничего больше не может случиться. Навстречу колоннами шли танки и бронетранспортеры немцев, пехота строем, некоторые с оружием. К шести часам вечера мы были на берегу Балтики.

Николай ТЕРЕЩЕНКО:

— Утром девятого мая мы ехали к морю по хорошей дороге. Из какого-то имения навстречу вышел капитан: «Хлопцы, война кончилась!» Все буквально оторопели от этих слов. Я быстро надел свой новый мундир, первый раз, специально берег для такого дня. А из леса вдруг показалась колонна немцев. Побежали брать в плен, и я, перелезая через плетень, порвал галифе на самом видном месте. Забежал в первый же дом — немка! Она поняла, что мне нужно, и быстро зашила прореху. Выбежал на улицу — а в колонне люди в полосатом: военнопленные поляки и французы. Все обнимаются, поют и кричат, у всех глаза горят от радости. Вот тут я и понял: кончилась война, буду жить!

Девятого мая 45-го части 137-й дивизии, насчитывавшей около трех тысяч человек, взяли в плен на своем участке 17 126 немецких солдат и офицеров, приняли 16 тысяч русских военнопленных, 7 тысяч поляков и французов.